Да, я люблю его, громадный, гордый град.
Но не за то, за что другие;
Не здания его, не пышный блеск палат
И не граниты вековые
Я в нем люблю, о нет! Скорбящею душой
Я презираю в нем иное –
Его страдание под ледяной горой,
Его страдание больное.
Пусть почву шаткую он заковал в гранит
И защитил ее от моря,
И пусть сурово он в себе самом таит
Волненье гордости и горя,
И пусть его река к стопам его несет
И роскоши, и неги дани, –
На них отпечатлен тяжелый след забот,
Людского пота и страданья.
И пусть горят светло огни его палат,
Пусть слышны в них веселья звуки, –
Обман, один обман! Они не заглушат
Безумно страшных стонов муки!
Страданье одно привык я подмечать,
В окне ль с богатою гардиной,
Иль в темном уголку, – везде его печать!
Страданья – уровень единый!
И те часы, когда на город гордый мой
Ложится ночь без тьмы и тени,
Когда прозрачно все, мелькает предо мной
Рой отвратительных ведений...
Пусть ночь ясна, как день, пусть тихо все вокруг,
Пусть все прозрачно и спокойно, –
В покое том затих на время злой недуг,
И то – прозрачность язвы гнойной.
1845